Рубрики:
- Бизнес
- Экономика
Мировая финансовая система: спасать нельзя обрушить
12.10.2015
Многие аналитики считают, что сегодня мир стоит перед принципиальным, радикальным сломом.
Своими соображениями в части возможных сценариев развития кризиса и его экономических последствий для России поделился в эксклюзивном интервью российский статистик, экономист, публицист, Президент Фонда экономических исследований Михаил Леонидович Хазин.
– Каковы, на ваш взгляд, возможные сценарии развития кризисных событий?
– Как мы видим, все надежды на остановку кризиса оказались тщетны. Мы об этом предупреждаем много лет, причем основываем этот вывод на достаточно тщательно проработанной теории, прогнозируя серьезное обострение структурных проблем в экономике США и Китая, «спусковым крючком» для которых может стать обрушение пузыря на фондовом рынке США.
Начнется кризис примерно так же, как он начался в сентябре 2008 года, – с резкого падения котировок ценных бумаг, возможно, на фоне банкротства какого-нибудь крупного финансового института. Какого и почему – пока вопрос, но он, по большому счету, не так уж и важен. Важно, что немедленно встанет вопрос об устойчивости банковской системы в целом, активы которой резко обесценятся, а вот пассивы, то есть обязательства, никуда не денутся. И вот здесь уже есть несколько вариантов.
Вариант первый. Мировая финансовая элита успеет подготовить вариант для форс-мажора. В этом случае, основной удар придется по домохозяйствам и реальному сектору. Кроме того, сильнейший удар будет нанесен по накоплениям разного рода структур за пределами США, в первую очередь – сырьевых стран и их олигархов.
Поскольку точка равновесия по доходам/расходам для американских домохозяйств лежит ниже нынешних расходов больше, чем на 25% (то есть спад будет примерно раза в полтора больше, чем по итогам кризиса 30-х годов прошлого века), резко вырастут и социальные проблемы. Если это произойдет в ближайшее время, в новый год США уже войдут в состоянии серьезного социально-политического хаоса, прогнозировать который крайне сложно.
Сценарий второй, который не требует никаких внешних условий, состоит в повторении варианта 85-летней давности – то есть чисто дефляционный вариант развития событий. В этом случае банковская система США (а значит – и мира) в целом выходит на банкротство, причем никто ей не помогает. Несколько крупных банков государство спасает в «ручном» режиме с целью обеспечения расчетов, разрешают также создание новых малых (местных) банков. В этом случае спад уровня жизни населения идет относительно ровно (как и тогда – примерно со скоростью 1% ВВП в месяц), роль доллара в мире на фоне этого кризиса на первом этапе растет, все остальные активы (за исключением золота) резко теряют в цене и ликвидности, даже нефть.
Третий, инфляционный сценарий состоит в том, что финансовая элита все-таки «перебарывает» американскую бюрократию и повторяет сценарий осени 2008 года, то есть начинает массовую эмиссию доллара с целью спасти финансовую систему. Поскольку сегодня кредитный мультипликатор равен не 17, как семь лет назад, а ниже 5 (от низов он в последнее время несколько отошел), то массированный вброс долларов приведет к высокой инфляции. В такой ситуации главным последствием для экономики станет разорение предприятий, встроенных в сложные технологические цепочки, остановка более или менее нормального кредита, и, главное, резкое падение реального (но не номинального!) частного спроса.
Если говорить о долгосрочных экономических последствиях, то они будут примерно такие же, как в предыдущем сценарии, только скорость их протекания будет несколько медленнее, а возможности по государственному вмешательству и поддержке отдельных отраслей будут, тем самым, несколько лучше.
В общем, самая принципиальная разница между описанными сценариями – это то, кто определяет направление «спасательных операций» в период кризиса. Дефляционный вариант – это преимущественно государство с его явными патерналистскими замашками, инфляционный – процессы пойдут под контролем финансовой элиты.
Отметим, что и тот, и другой сценарии ведут к затяжной депрессии в мировой экономике. Грубо говоря, осень 2008 года затянется на многие годы. Исключение представляют те страны и регионы мира, где можно будет за счет эмиссии региональных валют организовать экономический рост создания инфраструктры и импортозамещения. К таковым регионам относится, в частности, евразийское пространство, однако нужно будет принять ряд мер к тому, чтобы позитив от этого процесса остался в регионе, а не был бы, например, перехвачен Китаем.
Главный вопрос, который при этом возникает: когда? И вот здесь ответа нет. Разрушение финансовых пузырей – дело, во многом, психологическое, экономическая наука тут не работает. Теоретически это может случиться в любую минуту, хоть завтра, в реальности нужно просто ждать.
– Какой из сценариев наиболее вероятен, по вашим наблюдениям?
– Я подозреваю, что пойдет сценарий «мирового краха», и ресурсов на то, чтобы удержать это, практически нет. Нам немного осталось веселой жизни. Скорее всего. Понятно, что все всегда носит вероятностный характер.
– Вы говорите, что разрушение финансовых пузырей – дело во многом психологическое. Почему?
– Если быть более точным, то от психологии зависит момент, когда рухнет пузырь. Дело в том, что его существование зависит от постоянного притока денег. Если их становится меньше, чем нужно, то он должен рухнуть. Но момент, когда участники останавливаются, зависит как раз от психологического компонента – когда начнется паника. Ясно, что рано или поздно она начнется. Но вот когда… Этот момент чисто экономическими методами просчитать нельзя.
– Каковы ваши прогнозы в области микроэкономики?
– Изменение модели кредитования (переход от концепции возврата кредита к концепции его рефинансирования, который для домохозяйств стал доминирующим, но и для корпоративного кредита имеет место) привело к тому, что стала меняться модель получения прибыли для компаний. Если раньше задача управления предприятием состояла в том, чтобы обеспечить превышение общего дохода над общими издержками (то есть получения прибыли), то теперь главное, чтобы доходы позволяли обслуживать кредитную массу и создавать правильные залоги. А собственно прибыль может вообще отсутствовать либо же образовываться за счет новых кредитов.
При этом те предприятия, которые продолжали жить по старой модели, постепенно разорялись (обычно это были малые предприятия) и либо исчезали, либо входили в состав крупных холдингов, для которых получение новых кредитов было облегчено. В нашей стране соответствующий процесс хорошо виден на примере торговли. А в рамках сложных технологических цепочек основным центром получения прибыли становились банки и другие финансовые структуры, в частности, финансовые подразделения крупных корпораций реального сектора. В качестве иллюстрации этого процесса можно напомнить, что доля прибыли, создаваемой в экономике США в финансовом секторе, выросла с 5% в конце 30-х годов до 10% в конце 40-х (эффект Бреттон-Вудса) и более чем до 50% в настоящее время.
В результате кризиса (независимо от того, в рамках какого сценария он произойдет), эта модель получения прибыли будет отмирать, а значит, неизбежен возврат модели старой, при которой прибыль означает разницу между общими доходами и общими затратами. При этом отрицательная разница хоть сколько-нибудь продолжительное время будет означать банкротство соответствующей компании. Беда состоит в том, что управлять такой системой никто не умеет – сейчас в моде «эффективные менагеры» (не только у нас, во всем мире), которых учили, в основном, получению кредита и сопутствующим технологиям (грубо говоря, повышению капитализации). Кроме того, в условиях стимулирования спроса ключевую роль играют маркетинговые технологии, ориентированные на широкую массу потенциальных покупателей. В новых условиях каждый покупатель станет индивидуален – к чему никто пока не готов. Такая ситуация будет создавать массу проблем в самом ближайшем будущем.
– Каковы последствия перехода от оценки эффективности через величину капитализации к оценке через величину прибыли в классическом ее понимании для нашего государства?
– На этот вопрос пока ответить невозможно, поскольку мы не понимаем, как будет выглядеть структура себестоимости производства и структура спроса после кризиса. Пока понятно только, что она очень сильно изменится относительно нынешнего варианта.
– Какую модель дальнейшего развития для России вы видите эффективной?
– Сегодня мир стоит перед принципиальным, радикальным сломом. По силе и размаху он неизмеримо превосходит сломы 1917 и 1991 годов, поскольку в тех случаях были известны и даже в некотором смысле привычны идеи, в рамках которых шли изменения. Ныне нет ни языка описания, ни альтернативных идей.
Главная проблема современности в том, что исчерпан механизм, который обеспечивал экономическое развитие человечества в течение нескольких сотен лет. Последний раз в истории такая ситуация сложилась в Европе в XVI–XVII веках, когда после более чем тысячи лет христианства начался жесточайший слом в идеологии и экономике феодализма. Это было крайне тяжелое время, и не дай бог, чтобы оно повторилось. Чтобы этого избежать, необходимо еще до того, как перемены разрушат все защитные цивилизационные механизмы, предложить новые идеи, не менее цивилизационные по масштабу. Но они пока не найдены.
Модели эффективного развития для России пока нет. Она же не может быть уникальной – такая модель нужна всему миру. Есть разные наработки (например, солидарная концентрация капитала, в отличие от нынешней, временной), но пока это только слова…
– Есть ли сейчас страны, имеющие самодостаточную экономику?
– К началу прошлого столетия в Европе осталось всего два крупных экономических объединения, лидеры которых, Германия и Великобритания, имели более или менее самодостаточную экономику. Все остальные страны неизбежно были вынуждены присоединиться в качестве сателлитов или «младших» партнеров к объединениям, возглавляемым одной из этих двух стран, в частности, Россия входила в германскую систему разделения труда. Сейчас такая страна только одна – США. Но по мере развития кризиса региональные центры могут возрождаться, и наша задача в том, чтобы восстановить Россию в качестве такого центра.
– Какие условия для этого должны быть соблюдены? Какие действия совершены?
– Нужно максимально развивать Евразийский экономический союз как базовую основу такой региональной экономической системы. Нужно усиливать региональную денежную систему, готовиться к переводу рубля на уровень эмиссионной валюты, то есть создавать институты развития и максимально ограничивать спекулятивную составляющую в экономике. К сожалению, пока в этом направлении ничего не делается.
– Вы считаете, что России нужна новая волна индустриализации. За счет каких ресурсов возможна ее реализация?
– У нас есть много ресурсов. Назову только два наиболее крупных. Это импортозамещение (400 млрд долларов в год импорта) и повышение монетизации экономики. И один, и другой могут дать рост в 5–7% лет на 10–15.
– Каковы перспективы сотрудничества России с Китаем?
– Китай находится в тяжелом экономическом положении. Масштаб его проблем сопоставим с величиной Российского ВВП. Сталин в 30-е годы основывал экономическую стабилизацию на ориентации на внутренний рынок. Выбрав западноориентированную модель развития, Китай автоматически стал зависим от США.Собственно говоря, проблемы Китая – это оборотная сторона проблем США. Грубо говоря, если США перестанут покупать китайские товары,то Китаю нужно примерно два триллиона долларов направить на внутренний рынок, чтобы он мог заместить потерю внутреннего (у США структурный разрыв около трех триллионов долларов). Именно по этой причине сегодня и Китай, и США отчаянно борются за рынок Евросоюза. А что касается России… Россия сегодня Китаю интересна только с геополитической точки зрения, но этот потенциал мы не используем, поскольку проводим политику чисто прозападную.
Свежие статьи
Подписаться на рассылку
status-media.com
Отправляя форму вы даете согласие на обработку персональных данных и соглашаетесь с политикой конфиденциальности
Внимание: комментарии у данной статьи отключены!