Ян Максин: «Вдохновлять подрастающее поколение — это особая миссия артистов»

Американский виолончелист, вокалист и композитор российского происхождения Ян Максин выступил в Новосибирске с презентацией нового альбома Sempre (в переводе с итальянского «всегда»). Помимо авторской музыки Максин исполнил композиции Иоганна Себастьяна Баха, Астора Пьяццоллы и несколько народных песен на разных языках. Как стать своим в чужой стране, какие черты важны для артиста и почему сцена лечит, Ян рассказал в интервью Status.

— Почему именно виолончель? Изначально это был выбор ваших родителей?

— Я услышал этот инструмент впервые, когда мне было пять лет, и сразу влюбился в его звучание. Родители поддержал мой выбор, и я им очень благодарен за это. Порой уставал, и хотелось всё бросить, но я понимал, что без виолончели моя жизнь станет пустой.

— Какое впечатление произвела на вас Америка, в которой вы оказались в шестнадцать лет?

— Несмотря на то, что к моменту переезда в США я уже бывал в этой и других странах, культурный шок всё-таки был, особенно при общении со сверстниками. Найти общий язык удалось не сразу, и помогла мне в этом именно музыка. Я играл на гитаре песни исполнителей, которых они знали и любили: Pink Floyd, Eric Patrick Clapton, Guns N’ Roses, Queen. Меня быстро перестали считать «диковинкой, приехавшей из-за железного занавеса», и я стал своим парнем, с которым можно иметь дело. Надо отметить, что в те времена у американцев представление о России было целиком основано на голливудском кино типа «Рэмбо», «Рокки» и так далее.

— Планировали ли вы вернуться в Санкт-Петербург, и если да, то почему остались в США? Считаете, там было больше возможностей для профессии?

— Когда я уезжал по обмену школьников, то планировал остаться на год. Потом поступило приглашение от местной консерватории, и я задержался ещё на четыре. Потом начал работать в оркестре, обзавёлся семьёй и пустил корни. Но всё это время я оставался российским подданным и никогда не считал себя эмигрантом, хотя живу и работаю в США уже более четверти века. Минимум раз в год в обязательном порядке навещаю родителей в Санкт-Петербурге, а сейчас, в связи с большими гастролями по России, бываю в родной стране ещё чаще.

— Помните ли свои первые деньги, заработанные музыкой?

— Да, в четырнадцать лет музыка начала меня кормить: моим первым местом работы стал Дворец бракосочетания на набережной Красного Флота в Ленинграде. Мы со струнным квартетом аккомпанировали новобрачным во время церемонии. Это были неплохие деньги по тем меркам. Я получал больше чем отец — врач со стажем.

— Многие творческие люди очень критичны к себе. Был ли в вашей жизни момент, когда вы признали себя профессионалом, мастером своего дела?

— В моей жизни было два музыканта-ментора, которые помогли мне преодолеть барьер «ученика» и почувствовать себя артистом: армянский виолончелист Сурен Багратуни и американский дирижёр Майкл Тилсон Томас. Общаясь с ними, я первый раз в жизни почувствовал себя «наравне».

— Согласитесь ли вы с тем, что помимо мастерства и виртуозного владения инструментом, музыкант должен обладать харизмой, важна энергетика, которой он делится с залом?

— Без харизмы — вообще никуда. Я не знаю, откуда она берётся, но она растёт в зависимости от того, какую работу артист проводит над собой. И это связано даже не с музыкой, а с человеком. В английском есть такие выражения: «being true to oneself», «being genuine», то есть «быть настоящим, не фейком». Я считаю, что харизма — это сила характера, личности, отсутствие страха быть самим собой или казаться смешным, зависимости от мнения окружающих.

— Случалось ли выступать перед публикой в плохом настроении или физическом состоянии? Как выходили из положения?

— Становление артиста — это многолетний процесс, требующий самоотдачи и постоянного самосовершенствования. В молодости бывало нелегко постоянно поддерживать себя на волне оптимизма, но я всегда искал пути решения этой проблемы. Спорт, йога, дыхательные упражнения, строгая диета, воздержание от дурных привычек, хороший сон — всё это помогало держать себя в форме как физической, так и эмоциональной, и стало неотъемлемой частью моего творческого режима. Я находил источники энергии в горах, местах силы, медитациях. На сегодняшний день я могу функционировать вне зависимости от физического состояния. Бывает, во время гастролей случается устать или заболеть, но стоит только выйти на сцену, и весь негатив магическим образом испаряется.

— Что для вас является лучшим откликом от публики?

— Когда мне пишут и говорят, что я стал для кого-то источником вдохновения, особенно приятно слышать такие слова от молодых людей. Я считаю, вдохновлять подрастающее поколение — это особая миссия артистов и публичных личностей.

— Вы посетили множество стран. Где вам больше всего нравится выступать?

— Люди, приходящие на мои концерты, в чём-то очень похожи, даже в самых разных странах. Зрители со всего мира говорят, что звук виолончели трогает их до глубины души, а её мелодии являются исцеляющей силой. Я не могу вспомнить ни одной страны или города, где было бы трудно наладить контакт со слушателем. Обычно музыка топит любой лёд за секунды. В этом и заключается её феномен и отличие от других видов искусства.

— Были ли у вас кумиры, известные люди, на которых вы ориентировались или сравнивали себя с ними?

— На меня оказало сильное влияние творчества Бориса Гребенщикова: оно наложило отпечаток на моё становление как музыканта и как личности. С недавних пор я стал писать песни с текстами, и влияние БГ в них прослеживается, пожалуй, сильнее всего. Также меня впечатляют Стинг, Ростропович и мой собственный дед — Иван Васильевич Максин. Это ветеран, герой войны, прошедший до Берлина, человек невероятной силы воли и высочайших моральных устоев. Он является примером для подражания не только для меня, но и моего сына.

— С кем из известных музыкантов приходилось работать, и какой опыт запомнился больше, зацепил?

— В прошлом году в качестве гостя на одном из моих концертов в США выступал Федор Чистяков из группы «Ноль». Это был интересный опыт. Также приходилось выйти на сцену с Андреа Бочелли, Глорией Эстефан, Барри Гиббом из Bee Gees. Такие возможности сильно вдохновляют, придают молодому артисту уверенности в себе.

— Занимаетесь ли вы благотворительностью?

— Стараюсь, по мере сил и возможностей. Принимаю участия в благотворительных мероприятиях, даю бесплатные концерты детям и пенсионерам. Всегда открыт новым предложениям.

— Пошёл ли по вашим стопам ваш сын, интересуется музыкой или его увлекает что-то другое?

— Этот вопрос с детства задают ему сотни людей. Я всегда старался оградить его от ощущения, будто от него чего-то ждут только потому, что он мой сын. Хочу, чтобы он развивался, не думая о том, что его сравнивают с отцом. Он лучше, красивее и добрее меня, я учусь у него щедрости, лёгкости бытия. Главное, чтоб он выбрал путь, который принесёт ему максимум отдачи и удовольствия, тогда я буду счастлив. Кстати, на данный момент он увлекается театром, кино, анимацией и режиссурой. Глубоко интересуется историей, особенно двадцатого века, мечтает снять фильм о Великой Отечественной Войне.

— Что даёт вам силы, вдохновляет?

— Горы, небо, аэропорты, поезда. Аплодисменты и радостные глаза зрителей, их улыбки. Знакомства с музыкантами, шеф-поварами, художниками и другими творческими людьми. Но главнее всего — осознание того что у меня есть возможность служить людям, занимаясь любимым делом.

Текст: Евгения Черданцева
Фото: Юлия Цуна