Михаил Корниенко: «Для освоения космоса человечеству нужно объединиться»

Профессия космонавта окружена романтическим ореолом и при этом требует недюжинных физических и моральных качеств. Герой России, лётчик-космонавт Михаил Борисович Корниенко рассказал журналу Status о том, сколько лет ждал исполнения своей мечты, почему на борту нет места романтике и зачем стоит лететь на Марс.

— Михаил Борисович, что сподвигло вас в 1995 году записаться в отряд космонавтов? Ведь к тому времени вы уже состоялись в своей профессии и занимали важные должности.

— Это произошло гораздо раньше, поскольку космонавтом я хотел быть с детства. Помните, это же была эра подъёма космонавтики в 60-х годах, и все дети и взрослые грезили о покорении космоса. Моя семья тогда жила в Южноуральске, а отец работал автолётчиком и встречал первых космонавтов. Словом, разве я мог выбрать другую профессию? Можно сказать, что я пронёс эту мечту через всю жизнь, сделал её своей целью и постепенно шел к ней. А бизнес на этом пути был лишь средством достижения.

— Расскажите о своём первом полёте.

— Это, пожалуй, самый популярный вопрос — «и как там?». И каждый раз он ставит меня в тупик. Вот я 176 суток летал, и ровно столько можно на него отвечать. Я шёл к этому полёту 13 лет, и, несмотря на такую длительную подготовку, он оказался очень сложным мероприятием. Честно скажу: романтика остаётся где-то за бортом ровно в тот момент, когда ты открываешь люк и понимаешь, что тебе тут 176 суток находиться. Наступает такое здоровое прозрение. Это только с Земли кажется, что ты просто летаешь в невесомости и с ностальгией смотришь в иллюминатор на голубой шарик. На деле всё совершенно иначе. Вокруг масса аппаратуры, которая требует бережного отношения, ЦУП (центр управления полётами) следит за каждым твоим шагом и считает ошибки, куча ежедневных задач, требующих тщательного выполнения… Конечно, это довлело первые пару месяцев, пока не освоился. А второй полёт прошёл полегче, но на романтику всё равно времени не было.

— Сейчас на Земле ощущаете тоску по космосу?

— Она живёт где-то на задворках сознания, наверное. Но надо признать, что те миссии, которые я выполнял, уже были не настолько интересны, чтобы по ним скучать. Всё понятно, всё знакомо, все виды изучены. Поэтому полёт ради полёта уже не манит. Хочется развиваться дальше, приносить больше пользы стране и науке.

— Вы ведь неоднократно выходили в открытый космос. Какие ощущения?

— Опять же никакой романтики и погружения в собственные ощущения! Хотя бы потому, что весь выход расписан по минутам. Это такая же работа, как на самой станции. Во-первых, в ушах постоянно звучит голос инструктора: что делаешь, иди туда-то, бери укладку, фиксируйся на поручне и т. д. Собственная безопасность и ответственность очень давит на мозги. Я в свой первый выход тащил две укладки, на каждой из которых по два карабина, и на скафандре два карабина, которые должны быть закреплены на разных поручнях. На тот случай если один отцепится, второй тебя удержит. И плюс ещё четыре поручня перед тобой плавают. И ты, как пианист, постоянно их перещёлкиваешь. И, помимо вот этой монотонной работы, нужно же ещё научные задачи выполнять, да ещё и от графика не отстать. И хотя обычно на то время, когда МКС уходила в тень, нам давали выходной, пришлось пару раз и в тени поработать — с фонарями.

— Какой распорядок дня заведён на МКС?

— Расписание как у солдата. Накануне вечером ЦУП сбрасывает на рабочий компьютер график на день. В него обычно входят эксперименты, обслуживание станции, связь с Землей — работа расписана до шести-восьми часов вечера. И в 21:00 планёрка со всеми ЦУПами: в Хьюстоне, Москве, Кёльне.

— Чем космонавты занимаются в свободное время?

— Его остаётся не так много. Обычно в субботу и воскресенье, если не причаливает к станции корабль, МКС не меняет орбиту и нет других важных событий. Но, честно говоря, вместо такого свободного времени лучше бы работать, ей-богу. Потому что объём станции замкнутый и заняться особо нечем. Спорт, кино… Вариаций не так много.

— А музыку слушаете?

— Да, на станции полно разной. Я даже психолога просил, чтобы прислали звуки природы. Помню, включил звуки грозы и сел на тренажёры. Тут напарник прибегает: «Где взял?». Остаток полёта мы летали под раскаты грома по всему модулю.

— Коллектив на МКС многонациональный — как складывались отношения с иностранными коллегами?

— Да порой лучше, чем с нашими. Все ребята замечательные, только с благодарностью о них вспоминаю.

— В последние годы сложилась печальная тенденция политизировать спорт, культуру. Коснулись ли эти дрязги космоса?

— Нет, там какое-либо разделение на политической почве — табу! Существует такое негласное правило, что вся политика остаётся на Земле. Впрочем, и тут космонавты держат нейтралитет. Наши ребята по-прежнему ездят на подготовку в Хьюстон и говорят, что отношения сохраняются прекрасные.

— Какие, на ваш взгляд, главные качества космонавта?

— Пожалуй, умение ждать и упорство в достижении цели. Я, к примеру, ждал своего первого полёта 13 лет! В силу объективных причин. Первый раз уже поставили в экипаж — сгорел шаттл «Колумбия», на котором мы должны были лететь. Второй заход — и снова перенесли. И на моих глазах очень многие люди ломались от таких препятствий, уходили, так и не дождавшись своего звёздного часа. А я дождался!

— Советский Союз был космической державой № 1. Насколько России сегодня удаётся удерживать этот статус?

— Прямо скажем, с трудом. Я бы сказал, что в настоящее время на первом месте всё-таки американцы. Что естественно, ведь у них в НАСА бюджет в десять раз больше, чем в России. А если учесть все внутренние экономические и политические коллизии, которые сейчас в нашей стране происходят, хорошо, что вообще летаем и запускаем. Ведь в 90-х — начале нулевых ситуация совсем печальная была, космическая отрасль едва выживала. Сейчас выделяются небольшие бюджеты, появился импульс к дальнейшему развитию. Недостаточный, на мой взгляд, но хоть что-то.

— Существующая российская космонавтика с её первыми полётами и прорывными технологиями — это наследие СССР. А создаётся ли что-то в современной отрасли?

— Работа ведётся, но особо не афишируется. К примеру, учёные разрабатывают ядерный двигатель для дальних перелётов. Он позволит добраться до Марса не за девять месяцев, а за два. Хотя надо признать, что, ещё когда я учился в Московском авиационном, проекты этих двигателей уже были. И вот только сейчас дело дошло до их реализации. Насколько плодотворно, правда, неизвестно. Одни говорят, что всё успешно, другие — что «тёмные силы» их появление всячески тормозят. В этом есть большая доля истины, поскольку американцы сейчас делают всё, чтобы загасить любые космические открытия и разработки. Вспомните, мы вышли в космос спустя всего 12 лет после окончания Великой отечественной войны, ещё не восстановив толком экономику. Это же фантастика! А какие столпы занимались развитием космонавтики — Королёв, Глушко, Курчатов, Бармин! Таких людей сейчас, увы, мало, и ситуация складывается так, что на их место приходят жуткие посредственности.

— Насколько реалистичным в ближайшем будущем вы считаете полёт на Марс?

— Чисто физически и технически я не вижу в этом ничего сложного. Да, много говорят, что экипаж может погибнуть от излучения, но можно ведь поставить защитные экраны. Кроме того, существуют и другие способы борьбы с радиацией, в том числе медикаментозные, фармацевтические. На мой взгляд, для начала нужно вообще понять, для чего нам лететь на Марс в нынешней реальности. Если раньше стимул был чисто политический — показать, какая держава круче и быстрее, сейчас единственный вменяемый и оправданный повод — колонизация Марса. Для этого нужно сделать очень много: сначала запустить несколько беспилотников, потом забросить грузы, следом отправить пилотируемую экспедицию с облётом планеты. И уже только после этого посадка. Грандиозная работа — и грандиозные бюджеты. И, без сомнений, такой проект нужно делать всем вместе! Вот как МКС сделали — прекрасный пример общечеловеческой кооперации. Я всем сердцем верю, что мы сможем так же объединиться и для колонизации Марса.

Автор: Александр Яхомов
Фото из архива Михаила Корниенко

Благодарим НРО Всероссийского Комитета поддержки Путина за помощь в организации интервью