Рубрики:
- Интервью
- Культура
Кантемир Балагов: «Жизнь порой менее реалистична, чем кино»
29.08.2019
Молодой режиссёр, ученик Александра Сокурова Кантемир Балагов громко заявил о себе пару лет назад. Его фильм «Теснота» был тепло принят критиками и зрителями — вошёл в программу «Особый взгляд» Каннского кинофестиваля, получил приз за лучший дебют на «Кинотавре». Темой для следующей ленты «Дылда» стали жизнь и взаимоотношения сразу после окончания Великой Отечественной войны.
— Как такому молодому человеку пришла идея снять фильм о послевоенном времени, тем более о женских чувствах и перипетиях?
— В 2015 году я прочёл книгу Светланы Алексиевич «У войны не женское лицо», где было много описаний женской судьбы после войны, и меня это зацепило. Я понял, что имел поверхностные представления о войне, о роли женщин во время и после войны. Послевоенное время было ничуть не легче, потому что во время войны у тебя есть одна цель — выжить, а после тебе нужно попробовать жить. И это может быть даже сложнее.
По поводу женщин, мне очень интересны женские персонажи, интересно с их помощью изучать свою женственность. Потому что мне кажется, что в любом мужчине есть что-то от женщины, так же, как и в женщине есть что-то от мужчины. Нам Александр Николаевич (Сокуров — прим. ред.) всегда говорил, что, работая над историей, над характерами, вы должны быть кем-то нейтральным — не иметь пола, например.
— Почему именно такой образ — «дылда»?
— У меня была внутренняя уверенность, что я хочу сделать фильм про высокую и при этом эмоционально слабую женщину, которая зависит всё время от кого-то, которая выросла с какими-то комплексами как раз таки из-за роста. Потом уже, когда мы начали думать над названием фильма и дополнительными образами, я понимал, что «дылда» — это не только главная героиня Ия. Дылда для меня — это что-то неуклюжее, лишённое грации и потерянное в пространстве, как и люди, которые вернулись с войны. Потому что то мирное существование, которое было до войны, никогда не вернётся. Сцена с платьем, которая есть в фильме, как раз про то, как Маша понимает, что юность, которую у неё забрала война, уже никогда не вернётся. Это платье, в котором столько лёгкости… Сколько бы она его ни надевала, что-то у неё внутри уже потеряно.
— Вы постарались убрать из кадра всю политику. Решили, что она будет мешать человеческой истории?
— И поэтому тоже. Но мне в принципе не интересна политика в кино. Хотя, многие замечают, что парень, который играет Сашу, похож на молодого Путина. Но так получилось случайно, и я понял это только во время съёмок.
Художник-постановщик изначально был возмущён тем, что у нас в советское время нет бюстов и портретов Сталина в кадре, но у меня было точное ощущение, что это сместит фильм не в то русло.
Кино — такая хрупкая вещь, что когда ты начинаешь его объяснять, оно теряет весь смысл и всю силу.
Мы пытались воссоздать время с помощью быта, а не политики. Но, отдавая дань должного реальности того времени, мы с помощью цвета, например, пытались приподнять историю чуть-чуть выше. Учитывая контекст и то, куда мои герои будут идти, я хотел, чтобы они не выглядели в кадре жалко, с этим ободранным монохромом и какой-то бедностью. Я хотел, чтобы они выглядели благородно. Плюс, изучая дневники, я понимал, что люди стремились окружать себя яркими вещами, для них это был способ побега из той реальности — краски, радиоспектакли. И поэтому же в двух драматических сценах у нас звучит радиоспектакль, который как бы означает побег из реальности. Но в то же время мы хотели этим фоном как-то помочь героиням смягчить ту травму, которая будет нанесена в этих сценах.
— Кстати, почему фильм использует только два цвета — красный и зелёный?
— Есть роль цвета, она очень простая, тут нет какой-то особой философии — это травма и надежда, плодородие и то, как они друг с другом смешиваются. Зелёный, кстати, был довольно популярен именно в медицинских учреждениях, это как-то с психологией связано.
— В «Дылде» очень заметны отсылки к голландским портретистам. Это такая же случайность, как схожесть одного из исполнителей главных ролей с молодым Путиным или осознанное решение?
— Что касается формы — конечно, это было осознанно. И для меня это был принципиальный вызов, потому что в «Тесноте» рефрены больше к фотожурналистике, к семейным архивам и это было чуть легче, ведь фотография — такой застывший кинокадр. А с живописью всё намного сложнее. И это было желание, мотивированное ремеслом, — хотелось себе доказать, что я могу взять за рефрен живопись.
— Идея для следующего рефрена уже есть?
— Нет, потому что у меня пока нет истории. Когда она появится, то сама подскажет.
— Кстати, об историях: первый ваш фильм «Теснота» связан с темой, которая вам близка и понятна. «Дылда» же построена на истории, которую можно изучать только по документам и рассказам. С чем работалось труднее?
— Сложнее работа шла над вторым фильмом, потому что это большая и затратная исследовательская работа, которая немножечко отдаляет тебя от художественной работы. И ты не понимаешь, где та грань, когда ты можешь сделать выбор в пользу художественности и проигнорировать какие-то реальные вещи. В общем, второй фильм всегда сложнее. Ты пытаешься даже самому себе где-то доказать, что тебе не просто повезло, а что есть какое-то ремесло и навык. Кроме того, тут и время другое, и история другая, и почерк должен был быть другим, и форма, и ставки другие. Но мне, правда, кажется, что литература позволяет нам перенять чужой жизненный опыт и спроецировать его на себя. Это к разговору о том, что может молодой человек знать о том времени.
— Возможно, такое кино — это вообще не про «знать», а про «чувствовать»?
— Так кино вообще больше про «чувствовать», чем про голову или про мозг. Это больше от сердца должно идти.
— Авторское кино должно быть коммерчески успешным, находить широкую аудиторию или это для него необязательно?
— Будет самонадеянно, если я скажу, что это необязательно — всё равно хочется, чтобы твой фильм увидело как можно больше людей. Но это — не самоцель. Для авторского кино, мне кажется, это не должно быть самоцелью — собрать большое количество денег, потому что тогда ты начинаешь подстраиваться под зрителя, и это перестаёт быть авторским кино, тебя там остаётся всё меньше и меньше.
— Вы вообще способны подстраиваться под спрос, работать просто за деньги — в рекламе или клипах?
— Пока нет, пока мне это даже неинтересно. Прежде всего, должна быть идея. То есть если реклама или клип являются каким-то высказыванием, и я понимаю, что это сделано не так, как везде, — то почему бы и нет. Я не закрыт для коммерции. Но надо понимать, что мы говорим про короткие жанры. Если же говорить про большое кино, то я пока не готов идти на уступки.
— После такого достаточно тяжёлого фильма нет желания снять что-то более лёгкое — комедию, например?
— Для меня комедия — это сложный жанр. Человека всегда труднее рассмешить, чем заставить сострадать. Хотя, мне было бы интересно снять фильм, может быть, не чисто в комедийном жанре, но такой, где можно было бы посмеяться.
— Что нужно российским режиссёрам, чтобы их «выстреливало» больше на международной арене?
— Этот «выстрел», про который вы говорите, — всё дело такого случая. Если ты будешь выстраивать свою стратегию, своё кино с расчётом на этот самый «выстрел», оно не «выстрелит» никогда. Нужно акцент делать больше на себя и быть смелее.
Справка:
Балагов Кантемир Артурович
• Родился 1991 году в Нальчике.
• Окончил курс творческой мастерской Александра Сокурова в Кабардино-Балкарском университете.
• Фильм «Теснота» был номинирован на призы «Особый взгляд» и «Золотая камера», получил приз Международной федерации кинопрессы на Каннском кинофестивале в 2017 году.
• Фильм «Дылда» получил приз за лучшую режиссуру в программе «Особый взгляд» на Каннском кинофестивале в 2019 году.
Текст: Павел Ютяев
Фото: Сергей Мордвинов, kinopoisk.ru
Свежие статьи
Подписаться на рассылку
status-media.com
Отправляя форму вы даете согласие на обработку персональных данных и соглашаетесь с политикой конфиденциальности
Добавить комментарий
Для того, чтобы оставить комменатрий вам необходимо зарегистрироваться!