Зима без рок-н-ролла

Умер Николай Гнедков – сын знаменитого кинодокументалиста Вадима Гнедкова, зять выдающегося российского джазового гитариста Николая Громина, основатель новосибирской рок-группы «Идея фикс».

Два месяца 2019 года уже унесли жизни таких важных для нашего города гитаристов и бэнд-лидеров, как Александр Чупахин и Владимир Бугаец. Владимир играл в группе «Калинов мост», он основатель «Ломбарда», отец арт-проекта «Комитет по спасению заблудших альпинистов» и генерации повеселее «Оркестр одноразовой музыки». Как аранжировщик Бугаец определял саунд популярной команды «Иван-Кайф», как звукорежиссёр – ставил звук на самых значимых проектах Новосибирской филармонии.

Между сеансами химиотерапии Владимир писал в ЖЖ и Facebook, выкладывал свои гитарные импровизации и вот такие короткие стихи: «Веду паразитарный образ жизни / Загружая им праздно / Окружение и среду / Минимизируя своё на неё давлениЁ».

Чупахин, друг джазового басиста и вокалиста Петра Ржаницына, кажется играл The Beatles еще при жизни «Ливерпульской четверки». Со своими боевиками вроде «Крем-брюле» он в памяти многих останется главным новосибирским рок-н-рольщиком. Со своими серьёзными песнями, как правило, на стихи больших поэтов начала XX века — вдумчивым эзотериком, начитанным и сосредоточенным соглядотаем.

Кажется, что они, все трое, прожили мало. Хотя, по интенсивности их судьбы не вписывались в динамику среднестатистических. Историй — если бы кто-то решился их собрать — хватило бы на книгу в сто лет земного пребывания. И трагических страниц в этом томе оказалось бы явно меньше, чем весёлых. Всё же они были настоящими рок-н-рольщиками, всегда молодыми и яркими.

Мне вспоминается история, рассказанная мне когда-то Чупахиным, как его, врача-реаниматолога, отправили на криминальный вызов. Ножевое ранение, последний этаж хрущёвки. Общий сбор подъездных бабушек, выстроившиеся в шеренгу случайные зеваки. Александр и санитары штурмуют лестничные марши. Оказывается, жена из ревности пырнула неверного мужа столовым ножом в зад. Рана пустяковая, но потеря крови — адская, в «пятой точке» сплошные капилляры. Пациента кладут на носилки — на живот. Санитары аккуратно волокут мужика вниз. Процессию сопровождает Чупахин, торжественно зажимая кровоточащую рану пальцем.

Я много раз пересказывал эту байку друзьям, она обросла домыслами и буйными красками. Честно, планировал как-нибудь переспросить у Чупахина, так ли дело было, но не успел…

Про Гнедкова у меня в репертуаре тоже всегда наготове полоскалась история. Выходила даже вполне себе басня с моралью. Дескать, рок-поэт, поскитавшись после Новосибирска по Питеру, закрепившись в российской рок-тусовке в статусе неординарного сибиряка с гитарой, женился на дочери Николая Громина, которого по многочисленным опросам джазовых профессионалов 80-х годов признавали лучшим джазовым гитаристом Советского Союза. К тому времени Громин уже не выступал в дуэте с Алексеем Кузнецовым — он эмигрировал в Данию.

Логично было предположить, что Гнедков, оказавшись в шаге от гитарного небожителя, разделил его школу, погрузился в джазовую гармонию и запустил новый виток музыкальной карьеры в совершенно новом для себя жанре. Однако, вместо гитарного просветления он, дескать, принял гитарную аскезу, признался друзьям, что к традиции Громина ему нечего прибавить и лучше уж вернуться к тайно культивируемому профилю — художника и галериста. Раньше, при музыкантах, стеснялся признаться в такой вот своей художественной «ажурности», а тут — пришло время. И, якобы, тут-то на Николая и обрушился успех.

Мораль: даже среди прожжённых циников-рокеров ты не только успешный гитарист, но и ранимая личность, хранящая в душе верность изобразительному искусству. Не стоит забывать о своём истинном предназначении, отказываться от своего Пути ради сиюминутного триумфа.

Эту историю я рассказывал с большим сомнением. Складывалось слишком красиво, да и версию как-то сбивчиво мне поведал кто-то из «наших», оказавшихся по делам в Дании. «Коля к гитаре не прикасается, красит, успешно продаёт, счастлив», — итожил впечатления мой источник информации.

Я написал Громину письмо. Он тут же ответил: «Ты формулируешь как настоящий журналист! Это домыслы. У меня всё по-прежнему — пишу песни, стишки, сочиняю музыку, играю джемы, освоил бас и перкуссию, делаю музон иллюстративный, для кино, мультиков. Вообще, я посмеялся, конечно. Это что же, если тебя угораздило жениться на дочке Джеффа Бека — ты тут же начнёшь его стиль копировать?!». И когда я уже подавился от свободомыслия «языка», принесшего мне фиктивную новость, добавил: «Ну, я рисую, правда, картинки, и галереи знакомые есть, даже выставляюсь иногда, да и продаются мои работы временами — это нормально тут».

Я попросил прислать картинок. Он отправил не только изображение, но и гитарные экзерсисы.

Николай Гнедков дружил с моим братом, рок-гитаристом и басистом каких-то безымянных новосибирских групп, баритон-саксофонистом эстрадного оркестра НЭТИ Костей Веселовым по кличке «Вассер». Ко времени моего письма Гнедкову Костя уже умер — я первым рассказал датчанину об этом. Николай ответил: «Исключительный был парень, мой лепший кореш, музыкальный друг, с которым мы изрядно покуролесили в юности…». А теперь он умер сам.

Текст: Антон Веселов