Вадим ДЕМЧОГ: «Я учу людей ходить сквозь стены»

Вадим Демчог нуждается в особом представлении. Мастер перевоплощения, гениальный актер, талантливый писатель и психолог. Поклонники знают его под разными именами и узнают под множеством масок: это и сумасшедший Фрэнки, и Mr.Freeman из одноименного веб-мультика, и эксцентричный Иван Натанович Купитман из сериала «Интерны», актер и режиссер театра «Территория Игры», автор и режиссер многих других проектов. В декабре 2015 года Вадим Демчог с артистами театра «Арлекиниада» посетил Новосибирск с тренингом «Школа игры» и уникальным спектаклем «Закрой глаза и смотри!» Это спектакль-мистификация, созданный по текстам культового «Фрэнки-шоу», выходившего на радио «Серебряный дождь» с 2004 по 2011 год.

Побеседовали с Вадимом о жизни как Творчестве, о жизни как Игре. Ведь именно так Демчог жизнь и представляет.

– Вадим, расскажите историю создания Фрэнки-шоу.

– Много воды с тех пор утекло, я уже даже боюсь сейчас перепутать правду с вымыслом. Бедный, никому не нужный артист, закончивший театральный институт, оказался в ситуации кризиса 90-х годов. Театр в упадке, все актеры держутся за свои места, в кино тоже застой. Ты наедине с листом бумаги, никто не собирается тебе помогать и вгрызаться в жизнь нужно самому. Я писал один текст за другим. Ходил по радиостанциям. На тот момент их было около сорока восьми в Петербурге. Везде мне отказывали, вертели пальцем у виска, говорили, что это никому не нужно, что это неформат, это какое-то безумие. Требовалось что-то легкое, из попсового контента, что-то юмористическое, а тут драматизм, крики, странные идеи, сумасшедший человек с новой жизнью каждый день. Параллельно я устроился в небольшой драматический театр, где мы сделали спектакль «Оркестр», моя роль оказалась успешной, меня заметили и пригласили в Москву. В то же время меня бросила девушка, и я решил, не оглядываясь податься в столицу.

Москва, как дородная базарная тетка с накрашенными губами и с серьгами в ушах, с перстнями на толстых заплывших жиром пальцах, приняла меня. Я ей полюбился, видимо, этим агрессивным желанием биться за себя. Я стал и тут ходить по радиостанциям и мне тоже отказывали, но я все равно ходил к ним уже как на работу. Работал в ТЮЗе, получал две с половиной тысячи, а это был 2002 год – такая была ставка начинающего артиста. Но помимо этого мне давали жилье в общежитии. Тут я познакомился с Ромой Трахтенбергом и  рассказал ему о своем проекте, он пришел в полный восторг и сказал, что знает, какой радиостанции это должно понравиться. Он позвонил Дмитрию Савицкому на радио «Серебряный дождь». И через пять дней дрожащими руками я принес им пилот своего проекта, на что они сказали: « Это, конечно, полный идиотизм, но давайте попробуем».

На протяжении года я висел на волоске, потому что вся коммерческая служба радиостанции была против, они не понимали, что происходит и зачем все это. И только Дима Савицкий настаивал на продолжении, говорил всем: «Ребята, надо не только заметить новое, но и дать возможность вырасти этому новому». И через год произошел взрыв. Аудитория заметила, распробовала на вкус, и я уже вошел во вкус, пробудился, у меня появился навык и опыт, рука уже набилась, и тексты стали писаться сами собой. У меня появилась и вера в себя, и радость от того, что я делаю. Семь лет этот проект жил и развивался. Вообще, в радийном пространстве довольно трудно взрастить культовый проект, поскольку там поточное вещание. Другое дело интернет, где все хранится и можно в любой момент зайти и скачать то, что понравилось. И да, кстати, этот проект вырос в контексте битвы за любовь к одной девушке, той самой, что оставила меня в Петербурге. Весь проект поднесен к ее ногам. В итоге она вернулась ко мне и стала моей женой.

– Очень красивая история. Вадим, на взгляд поклонников, ваш голос никто не сможет заменить, ведь тогда история потеряет характер и колорит, который придаете ей именно вы своим исполнением.

– Я согласен. Это как перепеть Высоцкого. Авторская интонация свойственна только автору, никто ее не заменит. Вертинский это Вертинский, Утесов это Утесов, Бродский это Бродский. В спектакле «Закрой глаза и смотри!» ребята читают тексты Фрэнки, но они уже сами начали писать, они добавляют уже свои ноты, входят в контекст авторской интонации, они сами проплакивают свои персонажи влагой сострадания. Пропускают свое понимание через жизнь другого. Мои тренинги, кстати, об этом – о природе многоликости, живущей в нас, о возможности проживания чужой роли. Через любую судьбу ты начинаешь видеть мир с огромного количества сторон. Мир разный, мир многоликий, каждый персонаж, населявший всю человеческую историю, воспринимал мир под особым углом. Показать этот колоссальный срез, многообразия взглядов на природу реальности стало задачей такого планетарного взгляда Фрэнки. Я умирал 316 раз. Это хороший опыт. Сделай 10 тысяч раз и поймешь, как это трудно. Сделай это еще 10 тысяч раз и поймешь, как это легко. И сделай это еще 10 тысяч раз и поймешь, что это делаешь не ты, это Что-то делает это через тебя. До Фрэнки были еще книги по актерскому мастерству, но они абсолютно непрактичные, это идеалистический взгляд понимания профессии. Назывались они «Самоосвобождающаяся игра». В 2012 году в упрощенном варианте вышло 2-е издание под названием «Играющий в пустоте». Фрэнки – это мой глубинный образ понимания того, что такое актер на современной сцене. Какая интонация может быть максимально полезна в этом мире. Что может скрепить мир сочувствием. В этом главная актерская миссия – скрепить мир сочувствием.

– Сейчас проект Фрэнки на каком этапе?

– Сейчас проект Фрэнки закончен. В формате радио физически уже сложно было за такие малые деньги поставлять качественный продукт, и руководство не делало ставки на то, что этот проект будет жить потом, для них это была поточная история. Но он выжил. И его вторая жизнь воплотилась на сцене в спектакле «Закрой глаза и смотри!». Это спектакль-трансформер, каждый раз звучат новые отрывки. Уникальность спектакля в том, что мы подошли к феномену зримого слова. Образность и слог настолько живописны, что посредством этого текста легко включить театр внутри головы. Из этого выросла идея спектакля. Оказывается, зрители не нуждаются, чтобы на сцене происходило что-то бурное, они готовы закрыть глаза и уйти во внутренний мир истории, которую ты набрасываешь угольком в их воображении, а они сами начинают раскрашивать ее красками из своего опыта, и получается какое-то удивительное взаимодействие. У них распаковываются сердца, полушария меняются местами, кожа начинает лосниться от слез… Внешнее шоу оно не так уж принципиально, есть только луч, микрофон и листы бумаги… Это зрители играют этот спектакль, и у каждого картинка разная. Нам нравится это позиционировать, потому что на сцене этого шоу, в главной роли Вы.

 – Как вы считаете это какой-то новый жанр в театральном искусстве?

– Конечно, нет. Все новое – это хорошо забытое старое. Ведь еще во времена греческой трагедии театр носил преимущественно декламационный характер. Во времена Шекспира выходил человек, грубо говоря, с табличкой «Лес», уходил, потом выходил человек с табличкой «Поле», тоже уходил, а актеры просто читали свои тексты, действие было построено на слове. Там не было такой динамики, как сейчас в современном театре. Потом театр менялся, взрослел. И наш жанр – это не открытие, это возвращение чего-то забытого в контекст этой опошленной, заляпанной современной среды, когда человек вдруг обращает внимание, на то, что Слово формирует реальность, это уважение к Слову, прежде всего. Это высокое видение реальности.

   – «Фрэнки-шоу» это коммерчески успешный проект?

– Нет. Ни «Фрэнки», ни «Фримэн», ни «Величайшее шоу на Земле» не были коммерческими, это сердечные вещи, авторские.

– Это не товар.

– Да, это не товар. Сейчас в формате спектакля он начинает монетизироваться. Происходит взаимообмен, люди приходят на спектакль, они благодарны, это отдача и получение, это то, что скрепляет людей друг с другом, это и есть интонация Фрэнки и нашего спектакля. Очень трудно даже объяснить, какое количество энергии ты вкладываешь в то или иное произведение. И как его оценить. Есть такой термин «гратуальный заряд». Когда стали описывать феномен творчества, феномен талантливого произведения, стали искать формулу для того, чтобы определить, каким образом художник вкладывает свой талант в свое творение. Стихи, книги, музыка, картины – они живут потом бесконечно и вращают свою харизму в вечности уже даже независимо от художника. Никто не может это оценить, и критериев как это оценить и как оплатить нет.

 – Чему вы учите людей на своих тренингах?

– Я учу людей проходить сквозь стены. Не интеллектуально, а через игры. Человек, входя в динамику той или иной игры, начинает вступать во взаимодействие с другими и вдруг понимает, что он весь соткан из света. И внешний мир тоже состоит из света, и мы в определенный момент убираем эту перегородку, а человек катарсично понимает, что это один и тот же свет – и внутри, и снаружи. Человек начинает плакат от понимания того, сколько энергии он потратил за свою жизнь, чтобы поддерживать эти стены, что он потратил столько сил на подпитку чужих игр. Он понимает, что никогда не будет счастлив в играх, созданных другими. Дальше открывается какое-то второе дыхание и он видит, что будет счастлив только в играх, которые сотворил сам. Внешний мир только на его ладони, внешний мир не существует без его включенности. Мы открываем того, кто смотрит, кто играет и то, во что играют. Мы определяем Зрителя, Актера и Роли. Ты позволяешь пространству быть разным, многоликим, ты не отрезаешь ничего лишнего. Мир играет, переливается и в этом – плодородие жизни. Этот проект подчинен единой глобальной идее, которая рано или поздно прошивает мозг.

У человека может быть все, но нет воодушевленности к жизни. Наша задача передать вирус игры. Мы называем его «феномен игры». Самое главное – это тот поток энергии, когда ты свою творческую энергию опрокидываешь на другого, передаешь ему, а он начинает вибрировать в ответ. Это как близость мужчины и женщины. Живое вращение в потоке энергии. Это и есть то главное, что наполняет жизнь смыслом и радостью. Как только возникает концептуальное наслоение того, какой я, какой внешний мир, – появляются блоки, которые передавливают этот поток. Мы учим понимать, в какие игры ты играешь, как ты концептуально себя определяешь. Артист, стоящий у микрофона прекрасный пример тому, как эта энергия функционирует через зримое слово. Это удивительное переживание сцепки со зрителем. Есть такая история, как люди однажды собрались в одном месте, стали говорить о том, как им жить и  разошлись врагами. В следующий раз они собрались, стали танцевать и разошлись полюбовно, плача от любви друг к другу. Мы учим людей объединению, сопереживанию. Сейчас в современной жизни все построено так, что люди все больше и больше отдаляются друг от друга, замыкаются в себе, в своих квартирках и гаджетах. И живая энергия умирает.