Александр Романов: «Сегодня мы оказываем помощь более чем 25 тысячам пациентов»

В этом году Национальный медицинский исследовательский центр имени академика Е.Н. Мешалкина отметил своё 65-летие. С чего начиналась история одной из самых инновационных клиник России, какие технологии позволяют ежедневно спасать жизни и как привлекать в эту благородную профессию молодёжь, журналу Status рассказал Александр Романов, заместитель по научной работе генерального директора НМИЦ им. ак. Е.Н. Мешалкина.

— С какими результатами вы пришли к этой важной дате?

— Сегодня это многофункциональный многопрофильный центр, в то время как изначально фокус был направлен на лечение пациентов с сердечно-сосудистыми заболеваниями. Но на протяжении всего существования Центра Мешалкина мы стремились объединить компетенции в лечении наиболее социально значимых заболеваний, связанных с высокой смертностью, инвалидизацией, риском осложнений. В результате сформировались основные направления: кардиохирургия, онкология и нейрохирургия. Таким образом, сегодня мы оказываем нашим пациентам максимально многогранную, всестороннюю помощь.

— Сколько операций за год проходит в центре?

— В прошлом году по всем направлениям мы оказали помощь более чем 25 тысячам пациентов, что является серьёзным прогрессом даже по сравнению с 2018–2019 годами. Мы являемся одним из лидеров в России по оказанию высокотехнологичной помощи по разным направлениям, начиная от относительно простых вмешательств, заканчивая трансплантацией сердца.

— Какие технологии вы используете в работе?

— Если говорить о сердечно-сосудистой хирургии, то сегодня самыми современными считаются миниинвазивные методики. Сегодня почти все клапаны сердца можно имплантировать эндоваскулярным путём. Врач делает пункцию сосудов и с помощью сложной системы проводников заводит в них определённые устройства. Так, протезирование клапанов происходит без вскрытия грудной клетки. Если же у пациента какой-то сложный порок сердца, то достаточно сделать небольшой косметический разрез, буквально 2–3 см. Это называется мини-доступ. Наш Центр является лидером в стране по внедрению таких малотравматичных процедур. Если вернуться к истокам сердечно-сосудистой хирургии, то основатель нашей клиники Евгений Николаевич Мешалкин со своим учителем Александром Николаевичем Бакулевым выполнял так называемую митральную комиссуротомию. При сужении одного из клапанных отверстий вскрывалась грудная клетка, и в просвет клапана вводился палец, чтобы механически его расширить. Разумеется, с 50–60-х годов, когда применялась эта процедура, произошла серьёзная техническая эволюция. Но с идеологической, концептуальной точки зрения сегодня мы снова вернулись к той идее — спасти жизнь максимально простым и эффективным способом. Правда, делаем мы это при помощи инновационных научных подходов и полного понимания всех процессов.

— Сегодня наука всё больше внедряет роботизированные системы. Отражается ли это на вашей деятельности?

— Разумеется. В частности, при работе с нарушениями ритма сердца мы используем роботизированную систему магнитной навигации. Врач устанавливает катетеры в полости сердца и дальше управляет операцией с помощью компьютерной мыши из пультовой. Такая технология широко развита за рубежом, но в России пока, к сожалению, представлена только в нашем Центре. Главное её преимущество — она позволяет минимизировать время использования рентгена, сокращает риск осложнений. Самое интересное, что если две клиники имеют данную технологию, то посредством коммуникации имеют возможность оперировать удалённо. Например, я, находясь в Новосибирске, могу оперировать пациента, где бы он ни находился. У нас был опыт такого взаимодействия с иностранными коллегами: они подключались, когда мы только начинали внедрять эту технологию. Что касается онкологии, мы фактически единственный центр не только в Новосибирске, но и в стране, кто осуществляет полный цикл лечения. Если пациент сталкивается с необходимостью хирургического удаления опухоли, а затем ему положено прохождение курса лучевой или химиотерапии, то всё это он может сделать у нас. Кроме того, мы проводим так называемое таргетное лечение — направленное на определённую опухоль. До назначения терапии пациент проходит обследование для определения необходимого препарата, который будет максимально эффективен именно в конкретном случае. В нейрохирургии также применяются миниинвазивные технологии, о которых я говорил ранее. Например, наши хирурги удаляют определённые опухоли головного мозга с помощью технологии keyhold — «замочная скважина» — через небольшой разрез над бровью, без трепанации. Подытоживая свой объёмный ответ на ваш вопрос, скажу, что такой концепт — миниинвазивность в сочетании с частично роботизированными технологиями — является крайне эффективным и соответствует передовым международным тенденциям в медицине.

— Что ещё, кроме технологических инноваций, отличает ваш центр?

— Пожалуй, также важно отметить симбиоз первоклассных врачей различных профилей.
Современный пациент стал очень сложным, как говорят медики, коморбидным. Это значит, что у него, кроме основного заболевания, всегда есть целый комплекс сопутствующих патологий, который надо распутать. Порой этот букет играет не менее важную роль, чем основное заболевание. И поэтому симбиоз тех направлений, о которых я говорил, позволяет подойти к проблеме комплексно и принять взвешенное решение о необходимом лечении. В нашем Центре действительно в полной мере представлен персонифицированный, индивидуальный подход.

— Расскажите, как происходит внедрение новых хирургических методик, какой путь они проходят от идеи до практического применения.

— Путь тернистый, но интересный. Сначала рождается идея, которая должна быть достаточно «живой», чтобы найти применение в клинической практике. Далее её нужно протестировать в доклиническом формате — в пробирке и на лабораторных животных. После следуют клинические исследования, и затем — использование в лечении пациентов. Это если вкратце. Если же подробнее, то весь процесс происходит согласно регуляторным принципам, которые определяются законодательством Российской Федерации, а также внутренними локальными актами. Каждую идею мы проводим через экспертный совет, на котором учёные решают, возможно ли вообще воплотить её в жизнь. После этого обязательно собирается этический комитет. Словом, получается такое «сито», через которое пройдёт ещё не каждая задумка. Кроме того, весь процесс может занять достаточно много времени. Отдельно хочу подчеркнуть, что это не просто изобретение чего-то нового ради процесса, не идея ради идеи. Сегодня мы не можем себе позволить распыляться, поскольку необходимы методики, препараты, устройства, которые в достаточно короткий срок, максимум два-три года, смогут начать применяться на практике и помогать людям.

— Как вы помогаете решать сложную задачу по импортозамещению и каких результатов уже достигли?

— Это очень актуальный вопрос, и мы над ним начали работу ещё за несколько лет до того, как ситуация стала особенно острой. Действительно, часть продукции и материалов, которые мы используем, либо полностью зарубежные, либо сочетаются с российскими компонентами. Поэтому мы сосредоточены на разработке современных технологий и устройств отечественного производства, к примеру протезов клапанов сердца (биологического митрального или бескаркасного аортального), а также протезов сосудов. Нас активно поддерживают в этом различные государственные фонды, в числе которых Российский научный фонд и Министерство промышленности и торговли.

— Расскажите, почему так важна работа именно над митральным клапаном?

— Дело в том, что если пациенту с клапанными пороками сердца по каким-то причинам нельзя выполнить пластическую операцию на клапане и сохранить его, то приходится делать замену. Чаще всего имплантируют механический клапан серийного производства, частично выполненный из металла. Для пациента это означает пожизненный приём антикоагулянтов — препаратов, которые регулируют свёртываемость крови, чтобы предотвратить тромбоз. Чтобы предложить пациентам альтернативу, мы занялись разработкой биологических клапанов под рабочими названиями «Солярис-1» и «Солярис-2». Подобные биологические клапаны существуют на мировом рынке у крупных производителей, но, к сожалению, российских аналогов очень мало, а потребность в них высока. Свою разработку мы планируем выпустить в серийное производство к
2025 году.

— На базе центра вам удалось создать уникальное место, где передают опыт новым поколениям врачей. Как вы оцениваете потенциал молодых специалистов?

— Безусловно, образование имеет важную роль, поскольку в своей работе мы оглядываемся на тех, кто придёт после нас. В нынешних условиях тяжело мотивировать молодёжь заниматься наукой и объяснять, почему они должны приходить сюда работать. Поэтому мы подходим к проблеме комплексно. Читаем лекции в школах и вузах, устраиваем дни открытых дверей для старшеклассников — всё это позволяет показать возможности нашего центра, заинтересовать и вдохновить их медициной. Знаете, я каждый раз вспоминаю себя: как пришёл санитаром в реанимацию студентом четвёртого курса в 2002 году, потом стал медбратом, в свободное время ходил в операционную, пропитывался духом. На шестом курсе начал ассистировать… Я в профессии уже 20 лет, и мне искренне хочется, чтобы молодые люди проходили такой же путь. Ведь если у тебя нет желания идти на работу, тебя даже деньги не заинтересуют. В специалисте должна быть искра, и её зародить можно только так: показывая, заряжая их атмосферой, духом. И это как раз наша основная образовательная задача. Чтобы ребята хотели заниматься медициной, клиникой, наукой, а потом транслировали свои знания дальнейшим поколениям. И если нам удастся сложить такой вот замкнутый круг, это, я считаю, будет большим достижением!

Александр Яхомов
Никита Давыденко