Рыцари Короля музыкальных инструментов

В 2018 году Новосибирская консерватория празднует 50-летие уникального инструмента — самого первого органа, появившегося за Уралом. Герои этого материала — мастер-интонатор Алексей Алексеевич Патрин и доцент Новосибирской консерватории, композитор и органист Глеб Анатольевич Никулин — люди редких профессий, которые связали свою жизнь с самым сложным музыкальным устройством.

История органа Новосибирской консерватории

Орган Новосибирской консерватории родился в 1968 году в восточно-германском городе Франкфурт-на-Одере, на органостроительной фирме W. Sauer Orgelbau.

Органная фирма Sauer была основана Вильгельмом Зауэром в 1857 году. На ней было построено свыше 1600 органов, среди них орган на 88 регистров для Томаскирхе в Лейпциге, где долгие годы служил и был похоронен Иоганн Себастьян Бах. Самый большой орган этой фирмы находится в Берлинском соборе, в нем 113 регистров. Фирма Зауэр строила инструменты для многих европейских стран, а также для Южной Америки и Африки.

Герхард Шпаллек. Фото из архива Виктории Нотман

Заказ из далекой Сибири фирма получила в 1965 году. На тот момент она имела очередь на 10 лет вперед. Но получив такой эксклюзивный заказ из Советского Союза, построила инструмент за рекордные сроки — через 3 года он был готов. Стоимость органа составила 89 359 рублей: на то время это были огромные деньги.

Своему существованию в Новосибирской консерватории орган обязан ректору консерватории Арсению Николаевичу Котляревскому, который работал в 60-х годах. Уже при строительстве левого крыла здания он попросил заложить в проект место под орган. Далее начал вести переговоры и контролировал процесс создания. Однако присутствовать на открытии ему не удалось, поскольку его перевели в другой город из-за идеологических разногласий с руководством.

Торжественное открытие органа состоялось 20 сентября 1968 года. Орган открывал профессор Веймарской консерватории, лауреат национальной премии Иоганнес Эрнст Кёлер.

Эрнст Кёллер. Фото из архива Виктории Нотман

Орган консерватории имеет 4 этажа (высота около 9 метров), 43 регистра, 3 мануала и 3199 труб. Длина самой большой трубы составляет 6 метров, а самой маленькой — 6 см. Общий вес органа — 17 300 кг. На его изготовление ушло 1 600 кг олова и свинца, 55 кубических метров древесины (сосна, дуб, красное дерево), 70 квадратных метров овечьей кожи.
Весной 1968 года орган в двух железнодорожных вагонах в разобранном виде привезли в Новосибирск. За 9 недель бригада монтажников установила орган, а после работу продолжили уже настройщики.

За 50 лет не было ни одного капитального ремонта, а по инструкции он необходим каждые 10 лет. Однако орган живет, причем активной жизнью. И благодаря уходу и профессионализму мастера-настройщика по сей день позволяет слушать прекрасные концерты.

Органный мастер

Об особенностях инструмента мы поговорили с Алексеем Патриным. Поддерживать орган в рабочем состоянии стоит больших трудов. Но его высокая квалификация, интуиция и любовь к своему делу творят с инструментом настоящие чудеса. Многие гастролирующие органисты называют его волшебником органа, но при всем этом Алексей очень скромный человек.

Алексей Патрин

— Алексей, расскажите, сложно ли ухаживать за органом?  

— Орган, как и любой другой музыкальный инструмент, очень зависим от климата, а в условиях сибирской погоды и контрастной смены сезонов он становится самым привередливым устройством и требует особого пристального ухода. В зависимости от времени года, влажности, температуры меняется его звучание, высота строя, и на любое изменение он реагирует очень чутко. Чем холоднее и суше воздух, тем он звучит звонче, чем жарче и влажнее, тем он глуше. Внутри инструмента установлены специальные кондиционеры, датчики и увлажнители, которые поддерживают определенную температуру и влажность воздуха, но ему требуется постоянный контроль.

— Что входит в вашу работу по уходу за инструментом?

— Настройка органа зависит от перепада температуры, давления, сквозняков. Даже количество людей в зале и на сцене будет на него влиять. Чистого строя никогда не добьешься. Нужно следить за этими параметрами, во время концерта в том числе. От вибрации трубы могут усаживаться, пыль постоянно забивается, регистры начинают по-разному звучать, если нет стабильного давления. Еще есть такое понятие, как усталость металла — особенно тонкие трубы могут чуть фальшивить, так как они более чувствительны. Но настроить орган в одиночку не получится. Один человек должен нажимать на клавиши, а другой регулирует трубы, находясь внутри инструмента.

Глеб Никулин

Органист

Удивительный феномен — в Сибири, где нет столь давней и мощной, как в Европе, католической культуры, существует органная школа и органные мастера высочайшего уровня.

Глеб Никулин, Наталья Багинская — главные представители этой школы сегодня, преподаватели и действующие исполнители. Мы поговорили о редкой профессии с Глебом Анатольевичем.

— Как орган стал главным музыкальным инструментом для вас?

— Я закончил среднюю специальную музыкальную школу при консерватории. И когда я еще был во втором классе, на отчетном концерте в Большом зале консерватории я впервые услышал орган, увидел, как на нем играют, и это оставило у меня яркое детское впечатление. В консерваторию я поступил как композитор, но вскоре параллельно стал учиться на органе у Андрея Владимировича Чуловского.

И вот уже 25 лет я с этим инструментом. Мы с органом идем вместе по жизни, и основная часть моего композиторского творчества — это органные произведения.

— Чувствуете ли вы себя служителем органа, ощущаете ли некую эксклюзивную миссию, ведь органное искусство в Сибири начало развиваться не так давно?

— Об этом я сильно не задумываюсь, просто делаю свою работу. Профессия эта очень редкая не только здесь, а вообще в России, да и инструментов мало. 20 век можно назвать революцией в области органа. Сейчас необычайно возрос исполнительский уровень, стали появляться конкурсы, стало писаться много органной музыки.

Начиная с 90-х годов, появляется большое количество органных произведений российских композиторов. Задача у нас важная, так как мало профессионалов, и планку эту надо постоянно повышать и ответственно относиться и к выступлениям, и к обучению студентов.

Глеб Никулин

— Орган — это мистический инструмент?

— Да, можно так его назвать. 1500 лет насчитывает история органа в церкви, и это неспроста. Он является неотъемлемой частью западной христианской службы — католической и лютеранской. Этот инструмент космический. Даже посмотрите на габариты. Это самый большой музыкальный инструмент в мире. Это нечто гигантское, мощное, обладающее тысячью голосов. И, конечно, большое значение имеет акустика. Когда мы попадаем в зал с хорошей акустикой, как в храме, то это производит очень мощное впечатление. И если ты однажды столкнулся с органом, то это уже невозможно забыть.

— Я заметила, что орган  трудно слушать  на протяжении длительного времени.

— Долго слушать его тяжело по разным причинам. Например, потому, что возникают вибрации, которые могут подавлять, или могут возникнуть ощущения тревожности. Это такой инструмент, который и возвышает, и подавляет одновременно.

— Что сложного в органе для вас, как для исполнителя?

— Орган — самый сложный инструмент из всех прочих в плане его оживления. Потому что его звук не динамический, мы не можем им управлять, как на фортепиано — делать тише, громче и прочее. И для любого органиста это самая сложная задача, и над ней приходится работать всю жизнь.

— Орган меняет свое звучание в разное время года?

— Звучание может быть разным в зависимости от температуры и влажности. Все механизмы органа очень чувствительны, самое неприятное время — весна, когда повышается влажность, и тогда его очень трудно настраивать. Очень хорошо он звучит зимой и летом.

— Расскажите о вашей преподавательской деятельности.

— Органный класс как специальность начался с Андрея Владимировича Чуловского, моего учителя. До того это был факультатив для пианистов и музыковедов. Мы сейчас продолжаем эту традицию, и в этом году органной школе Новосибирской консерватории исполняется уже 20 лет. Мы работаем вместе с Натальей Багинской и выпустили не такое большое количество учеников, но это хорошие, сложившиеся музыканты. Органистов в принципе не может быть слишком много — элементарно нет столько инструментов, чтобы профессия вышла в тираж. И каждый студент на вес золота. Мы пытаемся по максимум дать им все, чтобы профессиональная жизнь наших выпускников сложилась успешно.

— Расскажите, как вы сочиняете органную музыку?

— Инструмент является неким проводником идей. В основном музыка пишется по просьбе коллег. Иногда все складывается легко, как бы само собой, а бывает, что-то не идет, и нужно время, чтобы нащупать путь к воплощению идеи. Можно что-то вытянуть на мастерстве, поскольку уже есть некий творческий багаж и композиторская техника. Но прежде всего хочется, чтобы это было выношено, выстрадано, чтобы это грело тебя и отражало духовные и физические затраты.

— У вас плохое зрение. Как вы записываете свою музыку?

— Обычно, когда я сочиняю, музыка сразу идет на чистовик. Я не пишу эскизов, а все досконально продумываю в голове. Записывать мне помогают мои коллеги, есть компьютерная программа, нотный редактор, который позволяет тоже что-то фиксировать.

Это процесс длительный. Много писать не получается. Последнее сочинение, которое я написал сам от руки, было в 2006-2007 году, потом зрение стало сильно падать.

— Какую музыку вы слушаете для удовольствия?

— Надо сразу сказать, что я не слушаю эстрадную и популярную музыку, это некий параллельный мир для меня, и критерий для нее простой — раздражает или нет. Конечно, я слушаю органную музыку разных эпох — от Ренессанса до наших дней, одна из любимых эпох — барокко. Я очень люблю слушать подборку из Баха, Бетховена, Вагнера, в 20 веке — это Стравинский, Мессиан. Я не часто их слушаю, но они самые мощные, они оказывают огромное влияние. Дома органную музыку я слушаю гораздо меньше, потому что приходится ее много играть.

С огромным удовольствием послушаю фортепианную музыку Шумана или Шопена. Или полифонические мессы нидерландских композиторов 16 века — это уже совершенно другое. Или оперу эпохи барокко: Вивальди, Генделя, в зависимости от настроения. Музыка сопровождает меня с утра до вечера. С утра я что-то слушаю, днем я занимаюсь со студентами, и вечером я тоже что-то слушаю.

— А вам не хочется иногда тишины?

— Когда тихо — музыка звучит внутри. Когда идешь по улице или едешь в транспорте. Можно музыку сочинять на ходу. Чем, кстати, и хорошо композиторское творчество — можно в любом состоянии ее обдумывать, не обязательно сидеть за инструментом. Это нижняя часть айсберга. Сперва нужно обдумать ее в голове, а потом уже записать.

Виктор Ушаков, студент 2 курса

Материал подготовила Ольга Павленко 

Фото: Никита Давыденко