Рубрики:
- Интервью
- Люди
Андрей Буслаев: «Классическое понятие красоты давно устарело»
25.04.2018
Один из самых известных и бескомпромиссных архитекторов и дизайнеров Новосибирска, убеждённый модернист и автор сотен ярких проектов в России и Европе в этом году отмечает свой большой юбилей. Пользуясь случаем, Status поговорил с Андреем Буслаевым о главном — красоте в дизайне, взаимоотношениях творцов с заказчиками и образе сибирской столицы.
— Для вас каким образом стыкуются понятия архитектуры и прекрасного?
— Напрямую. Архитектура часто определяется как синтез искусств, именно поэтому из числа архитекторов выходит так много, например, музыкантов, не говоря уже о фотографах и представителях прочих творческих профессий.
Мой бизнес представляет собой нечастый, и даже редкий тип сочетания архитектурного и дизайнерского бюро. Деятельности эти очень тесно связаны, но у нас в стране так сложилось в последние 20 лет, что есть отдельно архитекторы, которые проектируют, грубо говоря, «коробку», и есть дизайнеры, которые эту «коробку» благоустраивают изнутри, в лучшем случае — наполняют, в худшем — переделывают. А ведь и те, и другие занимаются одним делом — организацией пространства. Совмещая эти направления, я время от времени подвергаюсь критике с обеих сторон. За исключением малого числа коллег, которые понимают, что работа с пространством (неважно, проектируешь ты город, здание, планировку или комнату) — это всё равно работа с пространством.
— Такое усложнение функционала потребовало от вас дополнительных усилий?
— Мне это, к счастью, не понадобилось, потому что я получил образование ещё в 1992 году, и оно сразу было универсальное, не было такой жёсткой специализации, как сейчас. Сегодня же зачастую к нам приходят практиканты и старшекурсники архитектурной специальности, у которых нет в портфолио ни одного учебного проекта интерьера.
— Что для вас означает «красота»?
— Думаю, у меня это понятие специфическое, потому что я неомодернист по убеждениям. Красота для меня это, когда функционально или, по-русски говоря, удобно и осмысленно. Понятие красоты, если формулировать радикально, последние лет 80 или даже 100 в классическом варианте устарело, если говорить о красоте, как о «симпатичности». Посмотрите, например, на лофты, которые в последние годы определяют моду. Это же не о том, что красиво, и никак не стыкуется с тем, что, скажем, в английском языке определяется словом beauty. В лучшем случае, с точки зрения классической культуры, понятие красоты деградировало до характеристик «смотрится или не смотрится», хоть я и ужасно не люблю эту формулировку и всем просто запрещаю пользоваться подобными категориями.
Понятие красоты деградировало до характеристик «смотрится или не смотрится», хотя я ужасно не люблю эту формулировку.
— Ваши проекты демонстрируют ваши представления о прекрасном?
— Разумеется, хотя это очень непросто, когда ты работаешь на заказ. Каждый творческий человек, любой проектировщик старается, чтобы в проектах реализовывались его представления. Но тут мы приходим к дихотомиям «творчество или ремесло», «бизнес или искусство». Не всегда удаётся совмещать сервис, клиентоориентированность с реализацией своих программных идей. Задачи бывают разные, и их надо выполнять. Если получится красиво — хорошо, и надо к этому стремиться.
У нас много архитекторов, которые могут и умеют выполнять несложные утилитарные задачи, и это очень хорошо видно по архитектуре Новосибирска — задачи выполняются, здания стоят. У девелопера свой взгляд: у него есть участок, на котором должно быть определённое количество квадратных метров любыми методами. А ведь это уже разговор не про искусство и не про красоту.
— Каким образом удаётся сочетать коммерческую работу и самореализацию?
— Это вопрос выбора, почти библейский, зачастую практически между добром и злом. Моё понятие красоты может расходиться с представлениями даже самого замечательного заказчика. Остроумный московский архитектор, кажется, Левон Айрапетов удачно по этому поводу высказался: «Если я всё время буду делать то, что нужно заказчику, я никогда не сделаю то, что нужно мне». И я всё время помню, что мне тоже кое-что нужно, и стараюсь до заказчика эту мысль донести. Но тут уже вопрос того, насколько ему ценно моё или его мнение, может ли он довериться взгляду профессионала. Для меня, кстати, всегда загадка, зачем люди платят деньги архитектору, который является носителем чего-то большего, чем умение решать чисто утилитарные задачи, но при этом диктуют ему, что нужно делать. Я понимаю, что есть некоторое количество людей, которым нужно, чтобы известный архитектор с ним согласился, и за это они готовы заплатить. А ведь архитекторы не сильно отличаются по сложности выполняемых задач от хирургов или адвокатов.
— Ругать архитектуру Новосибирска стало неким трендом. На ваш взгляд, в городе есть строения, достойные похвалы?
— Да, конечно. Очень прискорбно, что ушёл из жизни Владимир Фефелов, это объективно был один из сильнейших архитекторов города. Его бизнес-центр «Гринвич» в своё время был признан лучшим объектом Сибири. Позитивные примеры для меня — это спорные, но знаковые здания, которые строят Денис Герасимов с Алексеем Кашиным («Шарик», «Кокон», «Бутон»), хорошее качество архитектуры Артура Лотарева и тому подобные проекты. Здания этих авторов делают архитектурную среду Новосибирска лучше, необычнее, качественнее.
Новосибирской архитектуре поможет вырасти только конкурсная практика с очень жёсткими критериями оценки и непременным следованием именно тому проекту, который выиграл.
— Есть какие-то объекты, которые вам хотелось бы построить в Новосибирске, если не ограничивать себя?
— Сложно сказать, так сложилось, что я мало сделал в родном городе. Может быть, музей или современный масштабный коворкинг-офис, но не имитировать лофт, а построить новый масштабный объект, большой «ангар» где-то на окраине, чтобы там царила творческая атмосфера.
Я очень немного работаю в Новосибирске в качестве генерального проектировщика, чаще выступаю как консультант. Был близок к тому, чтобы выступить в качестве генпроектировщика крупного объекта, когда выиграл конкурс с проектом Технопарка в Академгородке — там должны были появиться три стеклянных «яйца», соединенных по второму этажу переходами, имитирующими двоичный код структуры ДНК. Задача стояла создать знаковый объект, достопримечательность. Что, к слову, не совсем соответствует самой идее технопарков — обычно это довольно простые ангары. Такой вариант не устроил людей, близких к руководству, провели другой конкурс, на котором победили нынешние «Гуси». Я против них, кстати, ничего не имею, это просто другой проект.
Если говорить о том, что поможет новосибирской архитектуре вырасти, то это только конкурсная практика с очень жёсткими критериями оценки и непременным следованием именно тому проекту, который выиграл. Даже если это не бог весть какой вариант, то будьте любезны именно его и реализовать — это повысит и ответственность архитекторов, и жюри. А у нас регулярно случаются истории, когда проекты занимают первые три места и начинаются бестолковые и некомпетентные попытки их «исправить» или объединить их в один. Технологии творческого соревнования тоже практически нет. Но это область административная, давайте лучше вернёмся к красоте.
— Раз уж у нас разговор происходит в салоне «Камеа», давайте на этом примере и рассмотрим, что вам нравится, а что — нет.
— Дело в том, что я создаю дома вместе с интерьерами и поэтому активно сотрудничаю с мебельными фабриками, в том числе и с фабрикой «Камеа». Самый удачный пример нашего сотрудничества — это проект интерьеров трёхэтажного шале, построенного в 2010 году, большой дом, который был полностью укомплектован мебелью «Камеа». В своё время эта работа победила в интернет-конкурсе «Объективность внутри» сайта a3d.ru в номинации «Жилой интерьер».
Но тут есть нюанс: «Камеа» — это, прежде всего, фабрика, где дизайнеры по определению занимаются решением коммерческих задач. При этом около семидесяти процентов рынка — это реплики традиционного дизайна мебели: классицизм, барокко, ар-нуво и прочие вариации, будем говорить, мещанского дизайна. Соответственно в шоу-румах выставлено то, что хорошо продаётся — пышные хрустальные люстры, декорированные шкафы, стилизации под традицию и всё такое. И даже если фабрика может делать иные дизайны, сложно привести заказчика и показать ему на месте примеры того, как его интерьер будет выглядеть. Создаётся порочный круг: делая что-то на массовый вкус, ты обрекаешь себя и дальше работать на этот уровень. Когда же появляется возможность у фабрики и дизайнера сделать что-то более свежее, интересное и современное, это даёт возможность и дальше развивать это направление. Но такой процесс сложно развивать только на коммерческих основаниях, здесь, кроме желания дизайнера, нужна определённая воля, вкус владельцев и руководителей бизнеса.
При этом могу сказать, что «Камеа», на мой взгляд — это лучшее мебельное производство в городе и, возможно, самая сильная команда дизайнеров, занимающихся проектированием мебели в Новосибирске.
— Какие моменты в дизайне для вас принципиальны?
— Однозначно очень сложно сказать, потому что в разное время я занимаюсь разными формами — и строгими, и текучими, и избыточным дизайном, и минималистским. Не буду оригинален и повторю слова небезызвестного Артемия Лебедева: для меня важно решить задачу, не потеряв по дороге смысл. А вот в чём этот смысл — это хороший вопрос. Для меня важно понимать, зачем создаётся тот или иной объект. Без ответа на него лучше даже не начинать, потому что это будет не дизайн, не архитектура. В идеале такое понимание должно совпадать у дизайнера и заказчика, все лучшие примеры выполненных работ — это результат общего ответа на вопрос «зачем?». Как в известной притче про трёх рабочих, каждый из которых по-разному отвечал на один и тот же вопрос «что он делает?». Один говорил, что пытается выжить и поэтому зарабатывает деньги, второй — что кладёт кирпичи, а третий отвечал, что он строит храм.
Справка:
Буслаев Андрей Геннадьевич
Родился в Новосибирске.
В 1992 году окончил Новосибирский Архитектурный Институт (ныне НГУАДИ).
8 лет преподавал в НГАХА (ныне НГУАДИ).
Имеет более 20 научных работ в области экологической архитектуры и дизайна.
12 лет живет в Германии.
Сейчас работает как в России, так и в Европе.
Директор, главный архитектор, главный инженер проектов бюро BUSLAEV ARCHITECTS (творческой группы архитектора Буслаева).
За двадцать шесть лет работы бюро BUSLAEV ARCHITECTS (творческая группа архитектора Буслаева) разработала более 450 проектов зданий, интерьеров, объектов строительства и реконструкции.
Текст: Павел Ютяев
Подписаться на рассылку
status-media.com
Отправляя форму вы даете согласие на обработку персональных данных и соглашаетесь с политикой конфиденциальности
Добавить комментарий
Для того, чтобы оставить комменатрий вам необходимо зарегистрироваться!