Рубрики:
- Life Style
- Дом
Усадебная архитектура как «искусство нюансов»
12.01.2018
Алексей Чернов, директор компании «Экодомика»
То, что дом – лучшая и долгосрочная инвестиция – истина из разряда прописных. Впрочем, коттедж или особняк не становятся сокровищем автоматически, просто по факту существования. Дом – это инвестиция с управляемой ценностью, с программируемой ценностью.
Управляемость – слово комфортное и лестное. Вселяющее уверенность. Но и обязывающее. Потому что ценностными качествами дома инвестор должен управлять неотлучно. Иначе пульт управления перехватят другие силы – логика рынка или логика архитектурного стиля. Об этом Алексей Чернов, директор компании «Экодомика», пообщался с ведущими архитекторами Новосибирска.
Вадим Аксенов, директор архитектурного бюро «АСНОВА»:
– Что такое логика стиля в судьбе частного дома – хорошо видно на примере минимализма и хай-тека. Люди влюблены в минимализм отвлеченно, не соотнося с собой. Им просто нравятся картинки, этот стиль иллюстрирующие. И они издали, «теоретически» любят минимализм. Заказывают дом в такой трактовке, получают лаконичные, залитые светом интерьеры. И начинают заполнять его подушечками, ангелочками и керамическими клоунами – вещами, от минимализма и хай-тека принципиально далекими. Например, один потребитель минималистичного интерьера водрузил в него часы с боем. Мол, я всегда о них мечтал. А такие часы – это даже не аксессуар, это полновесная мебель. Настоящий шкаф. Очень эгоцентричная штука, подчиняющая себе пространство.
Человек, следуя некоему комильфо, заказал модернистский минималистический интерьер, а оказалось, он при этом об ампирных часах мечтал. Потому что минимализм был для него именно отвлеченным комильфо, а не его личным «сюжетом обитания». Сюжет обитания, технология жизни – эти понятия я воспринимаю сугубо предметно. Уклад жизни конкретной семьи, ее ситуативные приоритеты, векторы перемещения внутри и вокруг дома – все это и есть технологическая карта жилища. По ней выстраивается динамическая схема интерьера, потом его инженерная детализация и, наконец, внешний объем дома. Но в основе всегда практическая динамика, функционал.
Логика рынка – вторая деятельная институция. Впрочем, номер тут – сугубо условный, по влиятельности эти силы равнозначны. Показательный пример – огромный слой усадебной архитектуры девяностых и ранних двухтысячных.
Алексей Чернов, директор компании «Экодомика»:
– В смысле чисто статистической продуктивности это была эпоха очень яркая. Архитектурный силуэт многих пригородов формируют здания именно той поры – в силу своих больших габаритов и причудливых силуэтов. Но это чисто пассивное доминирование, потому что особняки этой поры как бы оказались в «коматозной зоне» рынка. Их функциональность очень невелика на фоне новейших предложений, их эстетика старомодна до гротеска и очень выдает «время изготовления». Стиль «дворец маркиза Карабаса» – это такая странная реалия, которая на домовладельцах повисла в роли классического «чемодана без ручки». Мол, и жить конфузно, и продать сложно.
Впрочем, среди вторичных предложений со сложной судьбой немало не только краснокирпичных «замков Дракулы», но и зданий более интеллигентной наружности – имитации викторианских домов, ампирные особняки, брутальные дома-кубы, цитирующие собой стиль «баухаус». Многие из них тоже оказываются рыночными «висяками». Потому что их наружность, радующая эрудита архитектуры, таит сложную для жизни «начинку».
Вадим Аксенов, директор архитектурного бюро «АСНОВА»:
– Подобные дома – это детища так называемых архитеткоров-объемщиков. Объемщик – это такой особый профессиональный типаж. Архитектор, для которого самоценны понятия «фасад», «ситуационный план». Для него дом – некая гигантская скульптура, чье «Я» во внешнем облике. Что у этого дома внутри, объемщика мало занимает. Планировки «нарезают» на финальном этапе и получается не то, что требует уклад жизни обитателей, а «что смогли вместить». Есть и плоды слепого копирования. Когда не под себя, а просто «по тренду». Мы же объекты проектируем «изнутри». Интерьер – это не крем, который впрыскивают в эклер. Схема функциональных зон и векторов перемещения – это основа всего.
Сергей Григорьев, основатель и руководитель авторской архитектурной мастерской, почетный архитектор России:
– Чтобы сделать частный дом, нужно знать и уклад семьи, и специфику жизни «у земли». Частный дом – это не просто квартира, которую с какого-нибудь «надцатого» этажа механически пересадили на землю. Это сложная, индивидуальная система, в архитектурный контекст которой входит и интерьер, и придомовой участок, и даже его ограждение. Потому мы, прорабатывая дом, выверяем и раскладку дорожек, и схему электроснабжения фонарей, и дизайн забора. То есть даже то, что потом передается на детализацию дизайнерам-ландшафтникам. И этот общий контекст, идеология места, может быть решающей при выборе строительной технологии. Например, у нас в портфолио воплощенных проектов есть достаточно любопытный пример хай-тек-особняка из дерева.
Стереотипный контекст деревянного усадебного строительства – это «терема», вариации скандинавского и канадского стиля. С модернизмом дерево в России очень редко ассоциируют. А мне нравится работать с деревом в контрастных концепциях – и выявлять биологию материала и создавать объекты, «деревянность» которых неочевидна. Например, тот самый дом у Северного моста, радушно раскрывающий навстречу зрителю свои стеклянные крылья – для непосвященного гостя становится настоящим потрясением. Он из дерева и при этом ярко футуристичен.
Есть ведь двойной стереотип, что пластически выразительными могут быть лишь металл и бетон, а деревянная архитектура – это простейшие формы, кубы и треугольники. Между тем именно дерево дало тот максимум легкости и минималисткой пластичности, который для модернизма и является идеалом. А стартовым посылом была поэтика места: именно работа в дереве позволила сохранить сосны, которые обнимает дом. Будь это бетон и кирпич, пришлось бы задействовать строительные краны и вырубать деревья под их установку.
В определенный момент развития рынка в процессе пригородного усадебного строительства «перепутались конечностями» архитекторы и инженеры-проектировщики. Нормальная, естественная миссия проектировщиков – быть посредниками между архитекторами и строителями. То есть переводить первичный художественно-пластический образ в «прозу» технологий и инженерных частностей. Желательно с почтением к бюджету стройки и к творческому замыслу. Но во время оно проектировщики ощутили свою смежность с архитекторами как полное равенство. И взялись не просто адаптировать чужие творческие решения, а генерировать свои.
Но адаптация и генерация – это совершенно разные типы работ. Гениальный проектировщик, виртуозно и бережно адаптирующий чужие художественные образы, не обязательно столь же гениален в самостоятельном формообразовании. Понимание этого – слишком высокий, даже болезненный уровень саморефлексии. Большинство «воспаривших» проектировщиков были к такому самоанализу не готовы, они верили в себя безоговорочно, не сомневаясь. И в итоге возникла целая волна объектов «неархитектурного» уровня. Крепких, надежных, функциональных в элементарном понимании этого слова, но убийственно «квадратных». Квадратность – тут даже не конкретика формы, а эстетическое определение. Здания с арками и округлыми выступами тоже рождались «квадратными».
Квадратность – это последствие вторжения инженеров на «поляну» архитекторов. Такие здания были спроектированы людьми, отлично натасканными на технологические аспекты, но совершенно нечуткими к аспектам эстетическим – форме, линии, пластическому объему, текстуре, сочетаемости тонов. Это как обладание чувством ритма, но без музыкального вкуса. На барабане можно, на фортепиано – уже гораздо хуже. Инженер-проектировщик и архитектор – это разные миссии. И когда проектировщик говорит: «Я могу и как архитектор», – это лукавство. Технологическую гарантию они дать могут, эстетическую – нет. Хотя есть архитекторы, которые и технологию знают. Но технологическая осведомленность для архитектора – это, так сказать, опция и приятный бонус.
Можно ли преодолеть архаичную тяжеловесность особняков, рожденных в таких обстоятельствах? Авторитетные архитекторы на этот вопрос отвечают подобно медикам-клиницистам – с «осторожным оптимизмом».
Сергей Григорьев, основатель и руководитель авторской архитектурной мастерской, почетный архитектор России:
– Есть, увы, «неизлечимые случаи». Бывает, что дома слишком укоренены в эпохе, которая их породила – их инженерия не поддается коррекции. Но есть и позитивные примеры. Например, у нас в работе был такой дом – тяжелый визуально, кирпичный «кубик» с маленькими бойницами. При помощи легких цитат из английского ар-нуво, при помощи цвето-текстурных контрастов, рельефов мы изменили его восприятие – сделали его легким и стройным. Кирпичная грузность «карабасова замка» ушла.
Архитектура «перезапуска», так же как и архитектура максимальной индивидуализации – это сейчас очень активные, полные событий сферы. Бурно растет индустрия строительных материалов и сфера «комфорт-тех» – новейший сегмент с обширной матчастью – от систем «интерактивный дом» до «умного» оконного остекления и «умных» фасадных красок с нано-компонентами.
Алексей Чернов, директор компании «Экодомика»:
– Использование этого постоянно прирастающего ресурса позволяет превратить дом не просто в объект с недевальвируемой ценностью, а в объект долгосрочно растущей капитализации. Просто подход к предмету должен быть и технично-аналитическим, и творческим. И тогда все получится!
Свежие статьи
Подписаться на рассылку
status-media.com
Отправляя форму вы даете согласие на обработку персональных данных и соглашаетесь с политикой конфиденциальности
Добавить комментарий
Для того, чтобы оставить комменатрий вам необходимо зарегистрироваться!